ЧЕЛОВЕК   ДОЛГА   И   СОВЕСТИ

Пожалуй, не проходит ни одного праздника Победы, чтобы накануне 9-го Мая или в день самого торжества Андрей Степанович Максименко не побывал в какой-либо школе, не встретился с подростками, с молодежью. И надо видеть, как загорались глаза ребят, когда они с замиранием сердца слушали его рассказы о прошедших боях этой страшной войны, о сражениях и походах, в которых ему довелось участвовать. Впечатляют, конечно, не только его интересные рассказы, но и награды, которые украшают грудь и которых он удостоен не только за ратные подвиги, но и за мирный, самоотверженный труд-

- Припоминаю, как еще в 20-летие Победы я рассказал ребятам об одном эпизоде войны, как нам довелось, будучи в разведке, брать «языка»,- говорит Андрей Степанович, - и вот в этом году, спустя почти 40 лет, на встрече мне напоминают тот же эпизод. Это сколько же поколений прошло с тех пор, выходит, ребята передают из уст в уста, - удивляется ветеран. - А войну-то я встретил 17-летним юношей в г. Красный Лиман, что в Донецкой области. Обратился в военкомат с просьбой призвать на фронт, но получил отказ - дескать, молод еще.

Линия фронта тогда приближалась быстро, и вскоре началась эвакуация. В одной из команд я прошагал по направлению к Сталинграду около 500 километров. Горько было покидать родные места, видеть печальные лица матерей и подростков. В Сталинграде мы остановились в подвале универмага, где впоследствии пленили Паулюса. Поездом доехали до станции Чир, затем пеший переход в декабре 41-го, и прибыли в станицу Чорнская. Помню, ветер, стужа, а у нас одежонка еще летняя. Распределили нас по группам, и здесь мне пригодилась профессия слесаря-кузнеца, которую я приобрел в ФЗУ.

В феврале 43-го, -продолжает свой рассказ А.С.Максименко, - призвали в армию и зачислили в г. Славинске в 174 полк 57-й стрелковой дивизии, которая находилась на пополнении. Построили возле школы и кого- то зачислили в роту стрелкового подразделения, а меня в роту автоматчиков. Случился тогда со мной такой казус. Поставили меня в охрану, дали гранаты, автомат, а как им пользоваться, не показали. Не успели, наверное. На всякий случай я взял винтовку и в течение суток, сняв крышку затвора, изучал, как автомат забирает патрон. Ну, а когда начался бой, смотрю, немцы, минуя перекресток, бегут огородами. Мне бы дать очередь, а я не могу - как же стрелять по живому-то человеку... И тут мне предстояло преодолеть высокий забор, и лишь благодаря ловкости и .силе я мигом перемахнул через него и залег. И тут же пули буквально стали прошивать ограду - аж мороз по коже прошел. Сразу злость появилась, разом метнул гранату.

- А как попали в разведку, ведь именно здесь Вы прошли войну?

- Штабу полка надо было взять «языка». И вот раз­ведчики прихватили с собой несколько автоматчиков для прикрытия, среди них был и я, в итоге в группе нас было 12 -13 человек, плюс еще саперы. Вышли в овраг и, не доходя еще до проволочного заграждения, натолкнулись на немцев. Они открыли огонь, и нам пришлось отступить. И здесь я увидел, что несколько наших бойцов упали, очевидно, раненые. Как же так, думаю, вместо взятия «языка» мы своего противнику оставим. «Надо вернуться!» - кричу командиру взвода. Раненых- их было трое - положили на палатку и вернулись в часть. После этого случая меня и перевели во взвод разведки.

Ходили чаще всего за «языком» не только малыми группами. На фронте есть такое понятие, как разведка боем, когда участвует весь полк. Мы сосредоточились на передней линии обороны - в траншеях. Двадцать минут артподготовки, а когда огонь был перенесен в глубь обороны, наши стрелковые подразделения пошли в атаку. Вместе с ними и группы разведчиков с целью взять «языка». Стрелки- должны были занять первую линию обороны немцев. Так было задумано. Но плотность огня у немцев была намного выше, в результате наши стрелки залегли и не смогли сделать решающего броска, хотя разведгруппа сделала все, чтобы подавить огонь немцев гранатами и стрелковым орудием. В итоге полк понес большие потери - около 250 человек убитыми - вынужден был уйти на пополнение. Вот что значит, когда страх подавляет в бою все остальные чувства. Человеке этот момент тупеет, безразличен ко всему, а в итоге поражение, смерть.

Пополнение, переформирование шли где-то до середины июля 43-го года. И здесь встал вопрос перед штабом полка - что за воинская часть перед нами, какова ее огневая мощь и т.д. Надо было взять «языка». А разведчиков в полку всего семь, офицеров при штабе куда больше. И нам для разведки дали 16 офицеров.

Три дня мы вели наблюдение за противником - где взять «языка»? Днем на одном из направлений был бой, там горел танк, это и было нашим ориентиром - куда ползти. Всей группой ползем на уровне вытянутой руки, чтобы не подорваться на мине соседу. Перед танком развернулись левым крылом, чтобы зайти за первую линию обороны противника, то есть с тыла. И вдруг натолкнулись вновь на проволочное заграждение. Как так? Оказалось, что заползли на свою же линию обороны - ошиблись с ориентировкой. На следующую ночь - с 10 на 11 августа - новая попытка. Заползли за первую линию обороны, перед пулеметной точкой развернулись на траншеи противника. Немцы не пропустили, а затем стали бросать гранаты. По цепи раздается команда: очередь из автомата - делаем бросок, «ура» при броске не кричать.

Где там - поднялись и так гаркнули «Ура!», что, кажется, земля задрожала. Однако ни наши гранаты и огонь из автоматов, ни наш бросок не достигли цели - немцы были готовы и не пустили нас в траншеи.

Третья попытка закончилась столь же неудачно, и дана была команда - отходить. Я был в 5-7 метрах от траншеи, только повернулся и тут же пулей перебило руку. Сделал несколько шагов -небо осветила ракета, стал падать, но в 2-х метрах разорвалась граната - осколки прошили правую ногу. Пытаюсь ползти - не могу. Подбегает разведчик: «Ранен? Идти можешь?». «Могу»,-отвечаю и поднялся во весь рост. Выходим обратно к проволочному заграждению. Кричу: «Ребята, надо справа идти, там проход есть в заграждении!». Мне в ответ: «Ложись здесь». Полез и тут же капюшоном маскхалата зацепился за проволоку. Как я прополз, потом пробежал эти метров 15, не знаю. С задания вернулись 7 человек, из них четверо тяжело раненых. Остальные погибли.

В госпитале в Ярославле пролежал восемь с половиной месяцев, - продолжает как бы новый этап своей военной эпопеи Андрей Степанович. -Нас 13 человек направили было в танковое училище, но все отказались - только на фронт. Тогда отправили на пересыльный пункт. Там мы и встретили «покупателей», как их называли, из штаба Ковровского запасного кавалерийского полка. Затем - в I-й кав.корпус, который был уже в движении на фронт, в 7-ю кав.девизию в 27-й полк. Меня стали зачислять в эскадрон, я настоял на своем - только в разведку.

В это  время  танки форсировали  реку Сан  в  Польше, а подразделений не было. По их запросу наш взвод направили для разведки и охраны танков ночью. Одновременно мы должны были перерезать шоссейную дорогу и создать в тылу немцев пробку. Мне и еще одному разведчику комвзвода дал задание взять «языка». По кювету доползли к дому. У дороги - пулеметы. Два часа ждем - немцы не отлучаются поодиночке. Наши могут подумать, что мы в плену, приняли решение забросать гранатами и уйти по кювету, что и сделали. За эту операцию, а также форсирование реки Сан меня наградили медалью «За отвагу».

Позже нам сделали прорыв и 1-й кав.корпус ушел в Карпаты, в тыл немцев, где мы перерезали дороги, уничтожали живую силу и технику. За этот рейд по Карпатам меня наградили орденом Славы 3-й степени. Это было 23 октября 1944 года.

Фронтовые дороги у А.С.Максименко продолжались до дня Победы, а служба ещемного месяцев. Не зря же за форсирование реки Одер и разведку за Одером он был удостоен ордена «Красной Звезды», а за разведку от Одера до реки Шпрее награжден орденом Славы 2-й степени. У реки Шпрее они прошли 120 км по тылам противника.

- В Венгрии мы прошли через Будапешт на Дунай до границы с Румынией,- говорит Андрей Степанович,- затем своим ходом наш полк вновь вернулся в Карпаты, в Западную Украину, где днем отдыхали, а ночью под видом учений, ходили в разъезды, гоняли бендеровцев, которые жестоко терроризировали население.

Известны слова Буденного: «Лошадь и в атомный век нам нужна». Именно поэтому 5-й кав. полк оказался в Башкирии, хозвзвод которого разместился в Благовещенском лесхозе. Полон энергии и светлых надежд, Андрей Максименко после демобилизации стал работать слесарем в ремонтном цехе арматурного завода, возглавлял комсомольско-молодежную бригаду. И, конечно же, играл в футбольной команде завода, несмотря на серьезные раны. Из-за них (немели пальцы правой руки) пришлось перейти мастером в ремесленное училище, после курсов стал старшим мастером. Здесь он во многом как бы повторил А.Макаренко - ведь в группах были в сущности и беспризорники, и мелкие воришки. А оборудование -пять допотопных станков с примитивным приводом.

За десять лет Андрей Степанович трижды обновил токарный парк, в котором стало 60 станков, причем скоростных, новых моделей. Училище выпускало свою продукцию, завод собирал лишь готовые детали. Появились свои доходы, которые опять же шли на свои нужды.

Последние 14 лет Андрей Степанович был на должности заместителя директора ПТУ, за это время сменилось 13 директоров. Не раз предлагали ему эту должность, но он непременно отказывался, будучи начисто лишенным честолюбия. А вот нести за просто так общественную ношу Андрей Степанович всегда готов. К примеру, в совете ветеранов.